сумеешь внушать должное почтение к ней. Надеюсь, ты оправдаешь наши ожидания.
– Разумеется, папа, – отвечала Фанни. – Можете положиться на меня. Передайте мой самый горячий привет милочке Эми и скажите, что я ей на днях напишу.
– Не нужно ли передать привет – кха – еще кому-нибудь? – осторожно намекнул мистер Доррит.
– Нет, благодарю вас, – сказала Фанни, перед которой сразу выросла фигура миссис Дженерал. – Очень любезно с вашей стороны, папа, но вы уж меня извините. Никому больше ничего передавать не требуется – во всяком случае, ничего такого, что вам было бы приятно передать.
Прощальный разговор отца с дочерью происходил в одной из гостиных, где, кроме них, не было никого, если не считать мистера Спарклера, покорно ожидавшего своей очереди пожать отъезжающему руку. Когда мистер Спарклер был допущен к этой заключительной церемонии, в гостиную проскользнул мистер Мердл, у которого рукава болтались точно пустые, так что можно было принять его за близнеца знаменитой мисс Биффин, – и выразил твердое намерение проводить мистера Доррита вниз. Все протесты последнего оказались напрасны, и он спустился с лестницы под почетным эскортом величайшего из людей нашего времени, чья любезность и внимание сделали эти две недели положительно незабываемыми для него (все это мистер Доррит высказал мистеру Мердлу при последнем рукопожатии). На том они простились; и мистер Доррит сел в карету, преисполненный гордости и отнюдь не недовольный тем обстоятельством, что курьер, который в это время тоже прощался, только этажом ниже, мог наблюдать его великолепные проводы.
Впечатление от этих проводов не изгладилось за всю дорогу до отеля. Выйдя из кареты с помощью курьера и полудюжины слуг, мистер Доррит неспешно и величаво направился к лестнице и – обмер. Джон Чивери, во всей парадной амуниции, с цилиндром под мышкой, с пачкой сигар в одной руке и тросточкой с костяным набалдашником в другой, застенчиво улыбался ему из угла.
– Вот джентльмен, которого вы спрашивали, молодой человек, – сказал швейцар. – Сэр, этот молодой человек непременно хотел вас дождаться, уверяя, что вы будете ему рады.
Мистер Доррит метнул на молодого человека свирепый взгляд, проглотил слюну и сказал самым ласковым тоном:
– А-а, Юный Джон! Ведь это Юный Джон, я не ошибся?
– Он самый, сэр, – отвечал Юный Джон.
– Я – кха – сразу узнал вас, Юный Джон! – сказал мистер Доррит. – Этот молодой человек пойдет со мной, – бросил он на ходу своей свите, – да, да, он пойдет со мной. Я с ним поговорю наверху, с Юным Джоном.
Юный Джон, сияя от удовольствия, последовал за ним. Распахнулась дверь номера. Зажглись свечи. Свита, сделав свое дело, удалилась.
– Ну-с, сэр, – грозно сказал мистер Доррит, схватив гостя за ворот, как только они остались одни. – Это что же такое значит?
Изумление и ужас, отразившиеся на лице злополучного Джона (который ожидал по меньшей мере объятий), были так велики, что мистер Доррит убрал свою руку и только продолжал испепелять его взглядом.
– Как вы посмели? – сказал мистер Доррит. – Как у вас хватило нахальства прийти ко мне? Как вы посмели оскорбить меня?
– Я вас оскорбил, сэр? – воскликнул Юный Джон. – О-о!
– Да, сэр, – отрезал мистер Доррит. – Оскорбили. Ваш приход – это дерзость, наглость, неслыханное бесстыдство. Вам здесь не место. Кто вас подослал? Какого – кха – черта вам от меня нужно?
– Я думал, сэр, – сказал Юный Джон с таким жалким и убитым видом, какого мистеру Дорриту ни у кого не приходилось наблюдать, даже в своей прежней жизни, – я думал, сэр, вы, может быть, не откажетесь в одолжение мне принять пачку…
– К дьяволу вашу пачку, сэр! – в бешенстве закричал мистер Доррит. – Я – кха – не курю!
– Простите великодушно, сэр. Раньше вы курили.
– Скажите еще слово, – заорал мистер Доррит вне себя, – и я вас прибью кочергой!
Джон Чивери попятился к двери.
– Назад, сэр! – крикнул мистер Доррит. – Назад! Сядьте! Сядьте, черт вас побери!
Джон Чивери рухнул в ближайшее к двери кресло, а мистер Доррит принялся ходить из угла в угол, сперва чуть не бегом, потом постепенно замедляя шаг. Наконец он подошел к окну и постоял немного, прижавшись к стеклу лбом. Потом круто обернулся и спросил:
– Так что же вы задумали, сэр?
– Ничего решительно, сэр. Господи помилуй! Я только хотел справиться о вашем здоровье, сэр, и узнать, здорова ли мисс Эми.
– Вам дела нет до этого, сэр.
– Знаю, что нет, сэр. Поверьте, я никогда не забываю о том, какое между нами расстояние. Но я взял на себя смелость явиться к вам, совершенно не предполагая, что вы так рассердитесь. Даю вам честное слово, сэр, – добавил Юный Джон взволнованно, – я человек маленький, но у меня есть своя гордость, и я бы ни за что не пришел, если б мог это предположить.
Мистеру Дорриту сделалось стыдно. Он снова отвернулся и приложил лоб к оконному стеклу. Когда он, спустя несколько минут, отошел от окна, в руках у него был носовой платок, которым он, видно, вытирал глаза; и он казался усталым и больным.
– Юный Джон, я сожалею, что погорячился, но есть – кха – обстоятельства, о которых неприятно вспоминать, и – кхм – лучше было вам не являться ко мне.
– Я и сам теперь вижу, сэр, – отозвался Джон Чивери, – но раньше мне как-то в голову не пришло, и бог свидетель, сэр, я сделал это без умысла.
– Да, да, разумеется, – сказал мистер Доррит. – Я – кха – не сомневаюсь. Кхм. Дайте мне вашу руку, Юный Джон, дайте мне вашу руку.
Юный Джон протянул руку, но в этом движении не было души, потому что мистер Доррит спугнул ее; и ничто уже не могло согнать горестное и растерянное выражение с побледневшего лица.
– Ну вот, – сказал мистер Доррит, пожимая протянутую руку. – А теперь сядьте, посидите, Юный Джон.
– Благодарю вас, сэр, я лучше постою.
Мистер Доррит сел сам. Несколько минут он держался обеими руками за голову, потом выпрямился в кресле и спросил как можно непринужденнее:
– Как поживает ваш отец, Юный Джон? Как – кхм – как все там поживают, Юный Джон?
– Благодарю вас, сэр. Все слава богу, сэр. Живут, не жалуются.
– Кхм. Вы, я вижу – кха – как прежде, по торговой части, Джон? – заметил мистер Доррит, бросив взгляд на предательскую пачку сигар, вызвавшую у него такой бурный взрыв гнева.
– Не только, сэр. Я теперь и… – Джон замялся, – …и по отцовской части тоже.
– Ах вот как, – сказал мистер Доррит. – И вам – кха-кхм – приходится нести – кха…
– Дежурства, сэр? Да, сэр.
– Дела много, Джон?
– Да, сэр; у нас сейчас полно, сэр. Сам не знаю, как это получается, но у нас почти всегда полно.
– Неужели и весной тоже, Джон?
– Да можно сказать, что круглый год, сэр. Для нас весна ли, осень ли, разницы не составляет. Позвольте пожелать вам